обучение в школах

Одесса особенно отличалась своей свободой, и ее общине принадлежит заслуга в том, что она основала первую современную еврейскую школу в России. Эта школа была основана в 1826 году по инициативе Леона Ландау, и Джозефа и была поддержана еврейской общиной. Первоначально он состоял из четырех классов, в которых помимо специально еврейских предметов преподавались математика, каллиграфия, русский и немецкий языки. Школа находилась под руководством директора и школьного совета, назначение которого должно было быть санкционировано генерал-губернатором Новой России. Первый школьный совет состоял из Дэвида Фридмана, Бернштейна и Соломона Гуровича, а первым директором был немецкий еврей. За одним исключением, инструкторами были все евреи, австрийцы или немцы, а используемые учебники были немецкими; даже история России Карамзина использовалась в немецком переводе Яффе. Расходы на содержание школы были предусмотрены первоначальным ассигнованием в размере 9000 рублей и ежегодным ассигнованием в размере 7600 рублей на содержание.
Число учащихся на начальном этапе составляло 208 человек, а на следующий год их число возросло до такой степени, что первые ассигнования были признаны недостаточными; дополнительные средства были выделены за счет специального налога на мясо кашера, введенного по приказу графа Пахлена, генерал-губернатора. Таким образом, Одесса была первым городом, в котором был собран налог на мясо, его введение в других местах не происходило до 1844 года. Даже в Одессе, которая в то время обладала, вероятно, самой просвещенной еврейской общиной в России, создание этой школы создало в православных кругах много горького чувства, когда боялись, что это докажет угрозу православному иудаизму. Одесские евреи даже подали петицию графу Пахлену против проекта, утверждая, что нет необходимости в таком учреждении, что местных еврейских школ достаточно для еврейских предметов и что немецкое и русское могут быть приобретены в лицее. Ответ графа Пахлена, который стал нетерпеливым по отношению к невосприимчивым членам общины, вынудил их отказаться от своей оппозиции. После смерти первого директора, в 1828 году, был назначен Василий Штерн и сохранял должность в течение многих лет.
По примеру Одессы еврейская община Кишинева основала школу, которую поместила под руководством доктора Голденталя. В 1838 году в Риге была основана аналогичная школа под руководством доктора Лилиенталя. Учебная программа Рижской школы, изложенная ее основателями, включала в себя, среди прочих предметов, чтение, почерк, грамматику и историю (русский). Главным, согласно программе, должен был быть пришелец еврейской веры, воспитанный в духе истинного обучения. Согласно официальному отчету от 18 июля 1840 года, школа процветала.
За исключением этих школ, создание которых во многом было связано с иностранным влиянием, евреи России были почти незнакомы с европейским образованием. Старая организация, уважение к традициям и древним обычаям, а также Нищета, невежество и предубеждение, сделали очень трудным создание эффективной системы образования. До сороковых годов еврейское население северо-западных провинций настаивало на строгом толковании Талмуда и на тесной верности догмам религии, в то время как евреи в юго-западных провинциях с начала XIX века склонялись к либеральному толкованию религиозных законов. Между ними была численно небольшая партия, выступающая за европейское образование, которая сочла необходимым скрыть свои наклонности и была вынуждена просмотреть нееврейские книги в подвалах или чердаках, чтобы избежать обнаружения.
Среди юношей были сформированы тайные общества для продвижения работы просвещения. Во главе одной из этих организаций стоял инопланетянин по имени Доктор Ротенберг, который с большим энтузиазмом трудился ради дела. Русское общество, не знающее устремлений этих еврейских юношей, мало интересовалось ими; это объясняет, почему лучшие евреи того времени были воспитаны в немецком духе и изучали немецкую литературу, в то время как русские были незнакомы им.
Отчет графа Уварова.
Идея улучшения положения российских евреев путем воспитания их в современном духе возникла у самого царя, и искреннюю попытку осуществить эту идею сделал тогдашний министр общественного просвещения граф Уваров. Он разработал первый план создания специальных еврейских школ и представил его императору Николаю I (22 июня 1842 г.). В его докладе, примечательном своей широтой, говорится, что радикальные реформы необходимы для образования подрастающего поколения российских евреев. Он показывает, что репрессивные меры против евреев во многих европейских странах не дали никаких положительных результатов, а затем указывает на прекрасные последствия гуманитарных мер, принятых с начала XIX века. Его предложения были одобрены Николаем, который написал на полях отчета: эти вычеты верны. Царь попросил своих министров ознакомиться с состоянием евреев, чтобы сделать возможным принятие надлежащих законов. Для облегчения работы были назначены рабочие комитеты в провинциях, где евреям было разрешено жить. Эти комитеты должны были представлять отчеты, и именно на их основе Уваров разработал свой проект. Он поручил доктору посетить различные центры еврейского поселения в бледном, определить отношение евреев к предлагаемым мерам, и развеять существующие подозрения относительно намерений правительства. Из циркулярного письма, изданного графом Уваровым с этой целью, видно, что еврейские массы с неприязнью относились к созданию еврейских школ в Одессе, Кишиневе и Риге и считали, что пропагандисты этих школ намеревались увести еврейскую молодежь от иудаизма. Подозрения такого характера не обошлись без какого-то проявления разума; действительно, они были частично оправданы мерами, принятыми во время второй половины правления Александра I и отношением Николая I.
План графа Уварова по созданию еврейских школ был в основном следующим: школы должны были быть разделены на два класса—высшие и нижние. Высшие классы должны были быть созданы в городах и должны были содержать эквивалент первых четырех или пяти классов классической гимназии. При необходимости эти школы можно было бы изменить, с тем чтобы они служили подготовительными школами для средних или высших учебных заведений. Нижние школы должны были быть созданы в районных городах и в конечном счете должны были заменить еврейские частные школы. Для осуществления планов правительства Уваров предложил создать комитет раввинов и ученых, назначение которых должно было быть одобрено губернаторами соответствующих провинций и которые должны были называться комиссия по образованию евреев России. Этот план был одобрен царем, который добавил своим почерком, - я одобряю его при условии, что комиссия будет состоять не более чем из четырех раввинов, по одному от каждой из провинций, в которых евреям разрешено проживать.
Лиенталь занялся проработкой деталей организации, переписываясь с иностранными евреями, чтобы определить, сколько учителей может быть обеспечено для проектируемых школ, и посещением лично некоторых крупных городов. По дороге в Вильну он вскоре убедился, что там встретит очень серьезную оппозицию. Евреи этого города впечатлили его как знакомого с Талмудическими и раввинскими знаниями, но очень не знающего других знаний и без особого знания современных отраслей науки; полна предрассудков, и погружена в дикие, абсурдный, который проходит все понимание. Но после долгих усилий удалось убедить лидеров общины в том, что школа не будет угрожать их религии, после чего им была обещана ежегодная сумма в 5100 рублей на поддержку института. Лилиенталь тогда был приглашен в Минск раввинами, но встретил там очень решительную оппозицию. Отказники утверждали, что без образования равных прав для евреев было бы несчастьем—слова, которые, как оказалось, были почти пророческими.
Вернувшись в Вильну, он обнаружил, что оппозиция там набирала силу во время его отсутствия. Община отозвала свое обещание и стала дискредитировать его усилия. Меньшинство, выступающее за современное образование, ухудшило ситуацию своим агрессивным отношением. Он покинул Вильну, сильно обескураженный, и представил свой отчет графу Уварову. Несмотря на обескураживающие результаты первого тура, он был вновь разослан, воодушевленный в начале второго путешествия дружественным отношением евреев Бердичева. На этот раз его усилия оказались более успешными. Он столкнулся с небольшими трудностями в прибалтийских провинциях, где евреи в какой-то степени были знакомы с современными школами. Он направил циркулярное письмо общинам западных провинций, в котором он ясно показал их истинные интересы и опасность узкой оппозиции; это, несомненно, произвело глубокое впечатление. Его с нетерпением ждали в Бердичеве, и его послание было принято там с большим энтузиазмом. Подобные приемы были ему предоставлены в Южной России. Новая Россия была подготовлена к современным школам. Там он был принят радостно, и был приятно удивлен уже сделанным одесскими евреями продвижением по принял участие в заседаниях раввинской комиссии в качестве представителя правительства. Такая же ситуация была в то время и в Крыму, посёлок Новый Свет вообще не имел школы.
Школы, созданные по планам Уварова, не встретили ожидаемого успеха. С одной стороны, была нехватка компетентных инструкторов. Лилиенталь ожидал, что иностранные евреи будут назначены в качестве инструкторов, и он практически нанял около 200 из них для предлагаемой работы. Однако власти решили нанять только туземцев, полагая, что в самой России можно найти достаточно еврейских инструкторов. Не было никаких трудностей в обеспечении христианских директоров школ; а также для занятий по общеобразовательным предметам (русский язык, география, арифметика и др.) были назначены инструкторы из нееврейских школ. Однако было нелегко найти подходящих преподавателей еврейских предметов и немецкого языка, и назначения производились из числа лиц, не вполне компетентных в выполнении своих задач. Значительные трудности возникли при преподавании немецкого языка. Профессор, побывавший в 1851 году в еврейских школах Западной России по примеру министерства государственного образования, писал, что евреи западных провинций жалуются на незначительный прогресс своих детей в немецком языке, и по этой причине было бы целесообразно иметь в школах специально квалифицированных учителей этого языка, поскольку влияние немецкого языка на образование евреев может оказаться очень важным. Это узнал Берлин, в 1854 году генерал-губернатор Смоленской, Витебской и Могилевской губерний совершил осмотр некоторых еврейских школ, в результате чего ряд учителей и директоров школ получили письменное предупреждение о том, что их обязанности были весьма неудовлетворительными.
Положение инструкторов в еврейских школах не было завидным. Заработная плата за это время была достаточно высокой—250 рублей в год директорам и 225 рублей преподавателям. Тем не менее, поскольку деньги для этой цели были получены от налога на свечи, власти часто задерживали выплату в течение нескольких месяцев, оставляя учителей почти обездоленными.
Помимо этих трудностей существовала враждебность еврейского населения, которое считало инструкторов предателями своей религии и, опасаясь их как представителей власти, всегда было готово выразить им свою вражду. Например, инструкторы и их дети не подвергались военной службе; тем не менее, еврейские общины проявили свою злость, представив властям имена родственников инструкторов. Когда эти родственники пропали без вести, инструкторы, согласно закону, были привлечены к ответственности за сокрытие их местонахождения и, таким образом, подверглись большому раздражению.
Что касается учащихся еврейских школ, то, как представляется, лишь немногие из них были посланы добровольно их родителями или опекунами. Организация школы, как правило, начиналась с прихода директора-христианина, чьей обязанностью было зачисление учеников. Для этого он обратился к еврейской общине, заявив, что абсолютно необходимо создать студенческий корпус. Община, испытывая страх перед административными властями, действовала в том же духе, который она проявляла в вопросах военной службы. Влиятельные члены общины заставили детей-сирот, ремесленников и попрошаек составлять школьный контингент; школа была завербована, по сути, из самых отбросов еврейского населения; иногда родителям платили за отправку их детей в школу. Община позаботилась о том, чтобы обеспечить только минимальное число учащихся, необходимое для того, чтобы дать школе видимость учебного заведения.
Но даже эти цифры не предают точного состояния дел. Например, директор школы был бы смущен, если бы он был вынужден сообщить, что в его школе с тремя учителями часто было менее десяти учеников. По этой причине он сообщит, что присутствовал даже на тех, кто уехал в течение года. Например, в одной школе двадцать три ученика были включены в списки, хотя на самом деле пятнадцать из них ушли в течение семестра. В другой школе большинство учащихся, поступивших в предыдущий год, фигурировали в докладе за текущий год, хотя большинство из них были отмечены в классовом реестре как покинувшие по причине бедности. Нерегулярная посещаемость привела к многочисленным попыткам улучшения. При этом профессор предложил: в каждой еврейской школе должен быть еврейский служащий, которого можно было бы послать после того, как ученики не отчитались; а в 1855 году руководителям еврейских школ при Правительстве Минска было приказано проследить, чтобы еврейские учителя посещали жилища учеников и сообщали о причинах, приведших к их отсутствию. Школьные власти, как правило, приписывают все отсутствия либо нищете, либо болезни; более того, нет никаких сомнений в том, что бедность была частично ответственной, поскольку, как уже отмечалось, большинство учеников прибыли из самых бедных домов.
Программа обучения в школах предусматривала шестнадцать уроков по полтора часа каждый в неделю. Из этих уроков семь были посвящены религиозному обучению, два-ивриту, четыре-русскому и чистописанию, два-арифметике и один-немецкому. До и после уроков были произнесены молитвы на русском и иврите. Высшие власти приказали школам исключить некоторые отрывки из еврейских книг. Например, в 1854 году, когда школьные власти Минского правительства заменили, они указывали на отрывки, которые следует опустить из последнего. В 1853 году те же власти приказали прекратить преподавание. Эти изменения и упущения, несомненно, были вызваны подозрением правительства в том, что еврейские книги содержат заявления, выраженные или подразумеваемые, направленные против гражданского правительства или против христианства. Несмотря на то, что в некоторых местах население состояло почти исключительно из учеников, министерство государственного образования обязало школы использовать молитвенник с его немецким переводом. Из использованных учебников некоторые были подготовлены Леоном, включая еврейскую, немецкую и русскую грамматику.
Очевидный провал еврейских государственных школ убедил правительство после нескольких лет, что реорганизация этих школ была желательна. По предложению ряда губернаторов южно-российских губерний министерство общественной информации взяло на рассмотрение проблему. Был задан вопрос о том, должны ли эти школы быть упразднены как бесполезные. После тщательного расследования, охватывающего период в восемь месяцев, спецагент представил свой отчет генерал-губернатору новой России и суперинтенданту обучения в Одесском районе. В докладе было заявлено, что эти школы, хотя и требуют реорганизации, не должны быть полностью упразднены и что основные недостатки в существующей организации были вызваны недостаточным знанием русского языка со стороны поступивших детей и несимпатичными и суровыми методами христианских директоров школ, которые обычно имели мало педагогической подготовки. Кроме того, ученики, не привыкли к школьной дисциплине, а способные учителя не оставались надолго на должностях, дающих зарплату всего в 225 рублей в год. В результате с момента создания этих школ число учеников увеличилось, а не уменьшилось; тем более что директора еврейских школ, которым был дан надзор, часто выдавали им удостоверения на личные и незаконные основания. В докладе Специального агента генерал-губернатору были сформулированы следующие рекомендации: 1) школы следует реорганизовать, с тем чтобы сделать таковые для подготовки к поступлению в классическую гимназию; школы второго класса должны иметь более практическую учебную программу, с тем чтобы учащиеся могли быть в некоторой степени лучше подготовлены к жизни, если они будут вынуждены прекратить учебу до окончания школы. (2) начальные классы для младших детей должны быть учреждены, таким образом, покончить с необходимостью для родоначальника. (3) в качестве директоров таких школ следует назначать только тех, кто закончил обучение в раввинской школе или в каком-либо высшем учебном заведении. (4) каждому бедному ученику должны быть предоставлены достаточные средства для приобретения книг и других школьных материалов. Вознаграждение еврейских учителей должно быть увеличено, и директора должны быть выбраны из числа них. (5) учителям и руководителям необходимо обязать работать в одном месте не менее пяти лет. (6) должны быть помещены под надзор школьных администраций, и нарекания должны быть разрешены только в тех местах, где школ не существует. В докладе также указывалось, что реорганизация должна носить такой характер, чтобы не заставлять родителей думать, что основная цель школы заключается в том, чтобы препятствовать религиозным и национальным симпатиям их детей. Упразднение этих школ, - сказал граф Коцебу, - вернет евреев в их фанатизм и изоляцию. Необходимо сделать из евреев полезных граждан, и я не вижу для этого никаких других средств, кроме их образования.
Суперинтендант общественной инструкции Одесского района, пришел к несколько иному выводу, как показано в его докладе министру общественной инструкции. Он остановился на предложении доктора, тогдашнего раввина Одессы, основать раввинские семинарии; он рекомендовал создать такую семинарию в Одессе и назначить д-ра ее директором, чтобы средства на ее поддержку поступали от специальных еврейских налогов. Далее он предложил перевести одну из раввинских школ Западной России в Одессу, где было меньше предрассудков и больше интеллекта среди еврейского населения, где было много образованных евреев-врачей, юристов, банкиров и т.д.- окажет благотворное влияние на учащихся, и там, где было много еврейских детей, получивших желаемое предварительное образование в общеобразовательных школах. Так, во второй Одесской гимназии в 1862 году насчитывалось 115 евреев; в женской гимназии-36 еврейских девушек; в коммерческой школе-39 евреев; в то время как число учащихся в специально еврейских школах неуклонно сокращалось. Предложение о создании раввинских семинарий не получило поддержки со стороны правительства, и план был еще нереализован двадцать пять лет спустя, когда общество по пропаганде культуры среди евреев России вновь подняло вопрос о создании в Одессе семинарии.